Записи на таблицах - Лев Виленский

мы вот что сделаем — объявим, что корабль вы строите из чисто символических соображений — для показа мощи человеческого ума и торжества науки! И ни слова более!»

«Кроме того,» — добавил самый молодой старейшина, — «не забывайте, что роль так называемого бога в наши просвещенные времена перешла к городскому правителю и его детям. Они, согласно традиции, называют себя Божьими сынами, им приводят всех красивых женщин в городе, дабы совершить церемонию священного брака, Вы же, Ноах, дочерей своих и невесток тщательно от этого оберегаете. И не делайте вид, что нам ничего не известно. Вы — рассадник опасной ереси, милейший! Кроме того, вы несомненный бунтарь. Мы все терпели, ждали, когда вы образумитесь, и учтите, что терпение подходит к концу! Стройте себе скорее свой, с позволения сказать, корабль, и, знаете что… подарите его городу и уходите отсюда вместе со всей семьей, хоть в Урук, хоть в Эриду, а хоть и уезжайте себе к краю земли в Дильмун! Может, там на ваши еретические идеи будут смотреть по-другому!»

С этими словами старейшины, не прощаясь, повернулись и ушли с верфи. Ноах даже не посмотрел им вслед, а только улыбнулся в бороду. Еще один новый месяц, и ковчег примет своих обитателей в огромные свои внутренние помещения, а Шуррупак, и Урук, и Эриду, и даже далекий Дильмун покроют воды.

Но не все обитатели Шуррупака приняли враждебно строительство ковчега. Были среди них и такие, которые увидели в огромном корабле символ нового божества. Они зажигали ночью костры вокруг верфи, плясали и кричали ночь напролет, предавались блуду, славя ковчег, в котором, по их мнению, Солнце плавает по небесному океану.

«Горите, костры…", — подумал как-то Ноах, — «недолго осталось гореть вам!»

Семья молчала… Придавленные огромным, неожиданно свалившимся известием, молчали все. Страх овладевал душами, проникал в голову, сверлил тоненькой болью виски…

Мир рушился.

Вселенная рассыпалась в прах…

Скоро все исчезнет… и не в ласковых водах разливающегося по весне Евфрата…

Что он, этот потоп? Он зальет даже подножье храмовой платформы? Он будет выше крыш?

А хватит ли нам взятых припасов? И зачем мы набрали столько животных, они же почти все место занимают на корабле…?

И шума от них столько! И весь город смеется…

А куда мы вернемся потом? Останется ли наш дом целым?…

Так причитали домашние, когда Ноах рассказал им правду.

Отголоски вопросов звучали в ушах Ноаха… но уже завывал ветер, бросая острые пригоршни песка в лицо, поднимая волну на спокойном зеркале речной воды…

И вот, погасло солнце…

Дождь был редким подарком… а теперь он стал бедствием

Не переставая, лили с неба серые мокрые потоки, хлестали, словно плетью, по лицу, заливали глаза, смывали все живое… вода прибывала… люди карабкались на крыши, на приставные лесенки, на деревья, матери поднимали младенцев над головой… лодки, набитые людьми, тонули, их переворачивал шквальный ветер. Стоны и крики людей слились в один многоголосый вой, стоявший над гибнущим миром. Вода была повсюду — Евфрат, разлившись и набухнув от прибывающей воды затопил город, и вода продолжала и продолжала подниматься, быстро поглощая здания, поля, каналы, вынося на поверхность нехитрый скарб горожан. Трупы плавали среди обломков… страшные своей неподвижностью, с выпученными глазами и простертыми к небу руками… трупы людей, еще вчера ведущих грешную жизнь свою и любовавшихся рассветом над серой гладью Евфрата.

Еще с вечера — при первых порывах ветра — семья Ноаха вошла в ковчег. За месяц до этого поселили в нем домашних и диких животных, загрузили припасы. За Ноахом, державшим руку жены, шли сыновья его Шем, Хам и Йафет. Хам, самый отчаянный и непослушный, долго и с жалостью смотрел на желтые стены города, заглядывал в лица прохожих на улицах… Втайне от отца, он предупредил друзей о готовящемся бедствии и ждал, что они присоединятся к нему, но никто не поверил сыну Ноаха.

Теперь исполинский корабль медленно и важно качался на штормовых волнах, ветер нес его на север, и рев ветра и волн заглушал порой крики тонущего человечества…

Когда корабль проплывал мимо почти сокрытой волнами верхушки зиккурата, там сидел полубезумный городской сумасшедший, нищий поэт. Лицо его, залитое вперемешку слезами и струями дождя было обращено к небу, и он скандировал хриплым голосом:

В тот день все бури разбушевались одновременно

И потоп стал заливать главные святилища,

Потоп царит над всем миром

Миром, который погряз в пучине,

Миром, который забыл, презренный,

О святилище едином Господа великого,

Да проклят будет мир, созданный для греха,

Да славен будет Бог, создатель вселенной,

Очисть нас, Господи, водою потопа…

Волна, свинцово серая и тяжелая перекатилась через вершину зиккурата, и, когда она отхлынула, поэта уже не было, а вокруг, словно непроницаемая стена, лились и лились из небесных окон струи дождя, безжалостные, холодные, неумолимые, и ветер необычайной силы выл над покрывшимся водой ликом земли.

Сорок дней прошло, а дождь и ветер не унимались, огромный корабль медленно плыл на север, подгоняемый ветром и несомый сильным течением. Могучий корпус судна уверенно держал яростные удары волн, осмоленные борта не пропускали свирепые воды вовнутрь. Качка почти не чувствовалась, только поскрипывали доски обшивки и мерно подрагивал пол в каютах. Звери и птицы чувствовали себя сносно, хотя и выражали свое недовольство спертым воздухом и отсутствием света, воя, лая, рыча и чирикая на разные голоса. Наверху, в верхнем ярусе помещений, Ноах, склонившись над глиняными таблицами, записывал все, что видел и слышал, твердо зная, что это — воля Божья.

«Сорок дней и сорок ночей», — писал Ноах — «дождь лил не переставая. Дождя, столь мощного, никогда не бывало в наших краях, даже в самые суровые зимы, он льет не более нескольких дней… но Господь в ярости своей наслал небывалые воды. В первый же день река Евфрат начала разливаться, выходя из берегов, смывая дамбы и затопила город; вода была повсюду, она поднималась стремительно, и люди на крышах домов кричали и плакали, понимая, что смерть близка. Многие предавались — прямо на крышах, на виду у всех — разврату, кое-кто перерезал себе горло, чтобы умереть быстро. Кто-то пытался спасаться в лодках, но бурное течение разлившейся воды переворачивало утлые суденышки, пригодные разве для ловли рыбы на тихих речных водах. Мир заканчивал свое существование, старики, женщины, дети и взрослые мужи смешались в одну огромную людскую массу, вопящую и испуганную до смерти».

«Мы вошли в ковчег за три дня до наступления вод. Я, Ноах, проживший шестьсот